В преддверии выхода мюзикла по фильму «День сурка» его сценарист Дэнни Рубин вспоминает, как возникла идея истории о временной петле и какие сложности пришлось преодолеть для ее реализации.
Как-то однажды в далеком 1990-м я сидел в лос-анджелесском кинотеатре, дожидаясь, когда в зале погаснет свет. Моя жена Луиза осталась дома с ребенком, так что компанию мне составляла лишь книга про вампиров.
Еще до того, как распаковать ее, я начал вертеть ее в руках и размышлять, что было бы, если бы мои соседи вдруг получили сверхспособность и смогли жить вечно. Мне было интересно, на что это могло быть похоже. Что бы вы делали, если бы у вас была целая вечность? Как много пройдет времени, прежде чем этот дар перестанет быть забавным, интересным или стоящим? Как бесконечно долгая жизнь может повлиять на человека, особенно того, который был не способен измениться в своей обычной жизни?
Эти вопросы показались мне интересными — и хорошей завязкой для фильма. К этому времени я уже продал свой первый сценарий — триллер, по которому сняли фильм «Не слыша зла» с Мартином Шином в главной роли, и переехал из Чикаго в Лос-Анджелес, чтобы продолжить карьеру сценариста.
Мой агент советовал мне побыстрее написать что-нибудь новое, сценарий, который стал бы моей «визитной карточкой» для походов на разные встречи. И вот появилась эта идея о человеке, который должен был измениться в течение своей бесконечно длинной жизни, но я не знал, как именно ее реализовать. Мой персонаж должен был участвовать в каких-то исторических событиях, переживать их, это могли бы быть Французская революция, две мировые войны, годы президентства Никсона...? А потом он мог отправиться в будущее, в новые миры, которые мне пришлось бы придумывать. Это интересно на уровне идеи, но что насчет фильма? Вышло бы дорого.
И именно в этот момент размышлений я вспомнил о старой идее для истории, которую похоронил в своей коробке для карточек: о человеке, который просыпается каждый раз в один и тот же день. Вот тут моя голова просто взорвалась: сложив две эти идеи вместе, я получил «День сурка».
Спустя два года после того, как впервые пришла эта идея о повторяющемся дне (на самом деле, просто трюк), я нашел для нее более глубокие обоснования. Теперь это был не просто рассказ о человеке, который переживает один и тот же день, а история о том, как он это делает. Чья жизнь не является чередой одинаковых дней? Кто из нас хотя бы иногда не чувствует, что застрял во времени? Я понял, что могу показать вечность не в виде прямой линии, а в форме круга. И при этом у меня была бы возможность отказаться от отвлекающих исторических событий и сконцентрироваться на эпическом рассказе об очень долгой жизни. Все это бы происходило в один и тот же день.
Первое, что мне надо было решить, когда я сел за сценарий, — это какой именно день будет повторяться. Я просто открыл календарь, и первым праздником, который попался мне на глаза, был День сурка, 2 февраля. Да, все было настолько просто.
В Америке люди имеют смутное представление о таком празднике, как День сурка, о том, что живет где-то крупный грызун, по появлению которого из норы можно предсказать раннее наступление весны. Но благодаря тому, что я несколько лет до этого работал в телефонной компании в Пенсильвании, я был одним из немногих людей за пределами штата, знавших, что фестиваль в честь этого сурка проходит в маленьком городке под названием Панксатони.
Панксатони стал для моего героя тем самым маленьким, внушающим клаустрофобию местом, где можно застрять. Также у него, телеобозревателя погоды, появлялась мотивация поехать туда — ради освещения фестиваля в честь сурка. Также отпал вопрос об имени для героя — я назвал его Филом, как знаменитого сурка. Я уже был готов начать писать, осталось решить только один вопрос: как Фил должен был застрять во времени? Была ли тому виной машина времени? Или цыганское проклятье? Погодная аномалия? Магические часы?
Но было сразу понятно, что такие вещи могут быть взаимозаменяемы, они неинтересны и не имеют никакой связи с предпосылкой истории. Так что я решил никак не объяснять этот ход. Главное, что мне нравилось в этой совершенно логичной, но в чем-то еретической идее, — это ее экзистенциальный привкус. Фильм стал намного более человечным и понятным, так как никто из нас не знает, почему застрял в своей ситуации.
Итак, я сел писать сценарий. В моем доме в Лос-Анджелесе тогда была большая гардеробная, которую мы хотели переделать в детскую, но на восемь недель она превратилась в мой кабинет. После семи недель, в течение которых я делал наброски и составлял заметки, на написание сценария ушло меньше недели. Я дал его своему агенту, и он сказал, что это был лучший сценарий, который ему когда-либо приходилось читать (агенты любят такое говорить, но от этого и правда становится лучше на душе). Но он также не рассчитывал на то, что сможет его продать. Так что он разослал его в качестве визитной карточки, чтобы найти мне работу, а дальше закрутилось. Наверное, я встретился с 50 разными продюсерами, и все они начинали разговор со мной со слов: «Мне понравился „День сурка“. Но, конечно, мы не сможем его снять». Я не понимал, почему его нельзя снять, но, честно говоря, был счастлив всем этим встречам, благодаря которым мог получить работу. И только год спустя сценарий «Дня сурка» попал на стол режиссера Гарольда Рэмиса.
Конечно, я хорошо знал Гарольда как одного из самых успешных голливудских комедийных сценаристов и режиссеров. Я наблюдал за ним в комедийном шоу «SCTV», а также смотрел все его фильмы, от «Зверинца» до «Охотников за привидениями». С самого начала мы с Гарольдом начали работать над тем, чтобы превратить мой странный и явно неголливудский фильм в нечто более мейнстримное.
Мне кажется, что у Гарольда это получалось более ловко, но он великодушно позволил мне участвовать в процессе, пока наконец сам не довел сценарий до финального варианта, в котором история превратилась в тот фильм, который мы все любим. Мой оригинальный сценарий имел больше общего с фильмом, которым я восхищался с самого детства, — комедией «Добрые сердца и короны», особенно в плане комедийного изображения самоубийств Фила. (Для тех, кто не помнит: героя так подавляет его проблема, что он решает покончить с собой, но каждый раз, когда он это делает, все равно просыпается в тот же самый день.) Мне кажется, это влияние все-таки ощутимо в фильме, иначе как объяснить, почему «День сурка» был сразу хорошо принят в Великобритании (и именно там нам с Гарольдом вручили премию BAFTA за сценарий). И, кстати, об отсутствии завязки для Фила Коллинза: в моем оригинальном сценарии был другой деструктивный ход — я начал историю с середины, когда повторения одного и того же дня уже происходили. При нашей первой встрече Гарольд сказал, что ему нравится начало фильма, и обещал его не менять. Ну-ну. Как мы говорим, а теперь «смена кадра»...
Гарольд и студия настаивали на двух главных изменениях в сценарии. Первое — они хотели, чтобы история началась до того, как начинается цикл повторений, чтобы зритель смог увидеть, как герой оказался в нем и отреагировал на происходящее. Второе — они хотели, чтобы появилась сцена с цыганским проклятием. Переписывая историю, я, скажу честно, занял оборонительную позицию. Я был в восторге от того, что такой ветеран, как Гарольд Рэмис, снимает фильм по моему сценарию, к тому же он был классным парнем и мне нравилось проводить с ним время. Но я был и в ужасе от того, что он вместе со студией хочет зарезать курицу, которая могла бы принести золотые яйца, выбросить все новое и интересное и снять очередную легкомысленную голливудскую комедию. Думаю, в том напряжении, которое было между мной, остававшимся верным своим убеждениям, и Гарольдом, пытавшимся отстоять интересы студии, и родился фильм, который вы видели. Мастерство Гарольда, его великодушие и грамотное решение выбрать на главную роль Билла Мюррея обеспечили фильму успех и долгую жизнь.
Со дня выхода «Дня сурка» многое изменилось. Если раньше на фестиваль в Панксатони приезжала пара сотен туристов, теперь он привлекает десятки тысяч человек. Само словосочетание «день сурка» надежно вошло в лексикон, а моя дочь этим летом вышла замуж.
За эти 20 с лишним лет я получил мешки посланий со всех уголков земного шара — в них были просто письма, статьи, поучения, научные работы, от психологов, которые рекомендуют фильм своим пациентам, философов и религиозных лидеров, а также друзей и поклонников всех мастей.
Ни я, ни Гарольд никогда не предполагали, что фильм станет чем-то больше, чем просто хорошей, душевной, занимательной историей. Мы с ним вели потрясающие беседы о буддизме и реинкарнации, Супермене и этичности отказа от всеобщего спасения, а также других философских идеях, которые повлияли на историю.
И все-таки мы не могли знать заранее, какое влияние будет иметь фильм. Тем не менее, я с самого начала знал, что наткнулся на историю с задатками классики, такую простую и настоящую, что ее могли бы рассказать разные люди разными способами.
Когда однажды четыре года назад британский театральный режиссер Мэттью Уорчс позвонил мне, чтобы спросить, что я думаю о превращении «Дня сурка» в мюзикл, я улыбнулся. К тому моменту у меня уже был аутлайн, черновой вариант книги, идеи для 30 песен, которые потом сократились до 12, а также целый набор сцен, тем, фрагментов, шуток, ходов, диалогов и даже каких-то мелодий. Да, я думал о том, что «День сурка» может превратиться в мюзикл. Но за неделю до звонка Мэттью я был вынужден признать, что не смогу реализовать эту идею без участия композитора. Просто не смогу. И поскольку я не принадлежал к театральному сообществу, я понятия не имел, как найти соавтора.
«Вы когда-нибудь слышали о Тиме Минчине?» — спросил меня Мэттью. И так я начал работать с Тимом, композитором и автором песен для мюзикла «Матильда». Этот успешный спектакль, поставленный Мэттью, доказал, что Тим может писать песни одновременно забавные, трогательные, умные и прекрасные. С того момента, когда мы втроем встретились, все стало происходить само собой. Мы начали разговаривать, предлагать друг другу идеи, делиться, прыгать за пианино или хвататься за гитару, болтать по скайпу, петь и смеяться. Я еще никогда не получал столько удовольствия от совместной работы. Я с гордостью могу сказать, что мюзикл «День сурка» является достойным продолжением фильма и трудов всех людей, благодаря которым он получился великим, удивительным и настоящим. Мюзикл получился эмоционально более глубоким, но, как и фильм, он непременно удивит вас в те самые моменты, когда вам будет казаться, что вы знаете, что произойдет дальше. Удивит и, я очень надеюсь, порадует.
«День сурка» продолжает открывать для меня новые возможности, он помогает мне встречаться с новыми людьми, преподавать и выступать с лекциями по всему миру, а теперь выходит и новый мюзикл. Все это началось благодаря тому, что однажды в Лос-Анджелесе я решил пойти в кино. И знаете, что самое странное? Я даже не помню, какой тогда шел фильм.